Исследователи отмечают, что Безручко очень умело использовал естественные препятствия, прислонив к ним окопы. Замостье стояло между реками Лабунькой и Топорницей. Они были не очень глубокие, но текли по широким и болотистым долинам. Кроме того, город окружали реки: Вепш (с запада и юга) и Гучва (с востока). В первую очередь саперы Безручко укрепляли участки, наиболее уязвимые для атаки кавалерии.

Настоящая орда

«Приближались критические дни, — вспоминал Зигмунт Клюковский, ординатор больницы Замостье. — По городу растягивались все новые и новые толпы беженцев. […] Больше всего было простых повозок, запряженных добрыми господскими лошадями, груженых сундуками, чемоданами, постельным бельем. Не всем транспортом управляли извозчики или конюхи. На многих повозках сидели с поводьями в руках красиво одетые паны, а то и дамы с барышнями. Было много повозок со священниками, которые тоже сами управдяли лошадьми».

Бежать было от кого.

Для сравнения, о расселении союзных военных Гжимала-Седлецкий писал: «Прибыв в Золочев, пошли искать гостиницу». А вот советский корреспондент Юг-РОСТа Исаак Бабель, приставленный к дивизии Иосифа Апанасенко в составе армии Семена Буденного, откровенно записал в дневнике, что постой красноармейцев в каждом городке или деревне выглядел как безжалостный грабеж и насилие.

Боевые и путевые заметки Бабель делал на колене. Поэтому они напоминают раскадровки или план фильма:

27 июля. Хотин. Страшная правда — все солдаты больны сифилисом […] и все ходят к бабам, а дома невесты. Солдатская язва. Страшная русская язва. Едят толченый хрусталь, пьют не то карболку, размолоченное стекло [как лекарство]. Все бойцы — бархатные фуражки, изнасилования, чубы, бои, революция и сифилис. Галичина заражена сплошь.


Польский плакат 1920 года, призывавший оградить родину от
россиян-большевиков / Фото: коллекция VIA Jorenges